«Среди гигантов выживают только федералы. По сути, камазовский «Саулык» - самый крупный в стране частный лагерь»

Челны могли бы стать центром детского отдыха для средней полосы России – есть потребность, удобное географическое расположение, база (сейчас в основном плачевном состоянии), но нет денег и, возможно, желания и чьей-то жесткой руки. Об этом Chelny-biz.ru рассказал Константин Мамаков, основатель лагеря «Круговорот». Его проект сегодня является лидером в Татарстане по охвату аудитории: за 15 лет лагерь выпустил более 170 смен, через которые прошли 18 тысяч детей. Большая часть отдыхающих – гимназисты, причем из разных городов Татарстана и даже России. «Нам не важна красивая упаковка, не имеющая души и содержания», - говорит собеседник. Есть ли еще шансы стать камазовскому комплексу вторым «Артеком», почему молодежи стоит присмотреться к Челнам, а не бежать при первой возможности в Москву и Питер, о предложениях запустить франшизу и многом другом - в интервью Chelny-biz.ru.

«СЕЙЧАС В САМОМ АДЕКВАТНОМ ОССТОЯНИИ НАХОДИТСЯ «ЗВЕЗДНЫЙ». «СЛЕДОПЫТ» ВОВСЕ ЗАКОНСЕРВИРОВАН»

– Вы говорили, что в Челнах можно организовать свой «Артек» - есть подходящая база, но нет желающих.

– Лагерь «Круговорот» вряд ли когда-нибудь станет «Артеком», масштабы и ресурсы у нас не те. Да и цели такой мы не преследуем. Однако база, на которой мы работаем – комплекс «Саулык» - действительно, могла бы стать «Артеком» для средней полосы России. Его и строили именно как альтернативу крымскому лагерю: если порыться в документах, вырезках 60-70 годов, можно прочитать о том, что планы на него были грандиозные. Туда должны были приезжать дети со всей России.

– Почему не сложилось?

- Пришла другая экономика, у «КАМАЗа» поменялись собственники, а для европейского бизнеса не очень понятно, что такое социальная ответственность. Для них «КАМАЗ» – автомобильный завод, и принадлежать ему должно только то, что производит грузовики. Это просто другая ментальность. «КАМАЗ» постепенно избавляется от всех своих непрофильных активов. Сейчас выживают только федеральные детские центры. «Орленок», «Смена», «Океан», «Артек» - все они на балансе государства. По сути, камазовский «Саулык» - самый крупный в стране частный лагерь.

– Это влияет на его оснащенность?

– Безусловно. «Камазжилбыт» пытается что-то делать, косметический ремонт, например. Однако не хватает ресурсов, финансовых в первую очередь. Чтобы конкурировать на этом рынке, нужны большие вложения в инфраструктуру. Корпусам лагеря 30 лет, конечно, это ощущается. Я недавно был в «Артеке» и то, что стало с ним после присоединения Крыма - это сказка! Туда влиты колоссальные бюджетные средства. При этом лагерю 95 лет в следующем году исполняется. Там очень круто в плане быта, у него огромная история. В «Саулыке» – свои преимущества. Например, локация. В стране есть три крупных федеральных детских центра на Черном море и один на Дальнем Востоке. И есть центральная Россия, где больших лагерей нет вовсе. «Саулык» расположен на территории национального парка. Да, у нас нет моря. Но за 20 дней в лагере на море, после пятого дня, оно превращается просто в большое количество воды. Закончилось время, когда лагерь – это место. Теперь он – это то, что происходит с людьми.

– То есть вы считаете, что камазовский лагерь мог бы составить конкуренцию федеральным?

– Я в это глубоко верю, ибо не вижу причин, почему это не случится. Да, нужны крупные вложения в инфраструктуру, нужен капитальный ремонт, там огромная территория, которая требует ухода. Сейчас в самом адекватном состоянии находится «Звездный», «Следопыт» вовсе законсервирован, ведутся переговоры о том, чтобы передать его республике, уж не знаю, чем это закончится. Для того, чтобы реализовать амбициозный план по созданию лагеря федерального уровня, должны быть люди, которые загорятся этой идеей. Кто-то кроме меня. С одной стороны, мое отношение к «Саулыку» простое – я арендатор, который проводит на их базе свой «Круговорот». Но я очень люблю это место и по-настоящему за него переживаю. Это своего рода мое место силы. По сути, мы не привязаны к базе и можем организовать лагерь, где угодно. Мы автономны по оснащению, команде, ребятам. Но мы очень преданы лагерям «Саулыка». Корпуса, в которых живут дети, безусловно, важны. Но возвращаясь домой, они вспоминают не питание и не комнаты, а то, что с ними происходило. Они едут за содержанием.

– В чем, по-вашему, секрет успеха «Круговорота»? Почему он так нравится молодежи, которую часто обвиняют в отсутствии интереса к чему-либо кроме гаджетов?

– Да про молодежь во все времена говорили, что она «уже не та»! Мне кажется, что-то подобное можно найти на каком-нибудь древнеегипетском манускрипте. Но это нормально, было бы странно, если бы молодежь всегда и во все времена оставалась одинаковой, она и должна меняться. Почему приходят именно к нам? Я не могу однозначно ответить на этот вопрос. К нам точно приходят за людьми, содержанием, атмосферой. При этом я убежден, что «Круговорот» – лагерь не для всех, всегда будут те, кому здесь не интересно. Мы очень требовательны, предлагаем интенсивный режим, у детей практически нет свободного времени. Наши смены длятся по девять дней, потому что жить 18 в таком режиме не реально. Это было бы тяжело и педагогам с вожатыми, не говоря о самих детях. Однако, наша программа позволяет погружать людей в атмосферу, свободную для проявления себя. И это зажигает. Каждая новая смена на 80% состоит из тех, кто в лагере уже был. Новички первые два–три дня вообще не понимают, что происходит, смотрят на все огромными глазами. Но потом они включаются, если они наши по духу.

– А бывает так, что посреди смены уезжают?

– Редко, но бывает. Не говорю про отъезд по состоянию здоровья. По причине того, что лагерь не подошел, из 1000 могут уехать человека три. Бывают те, кому просто трудно, особенно это касается маленьких детей, которые сильно зависят от родителей. Случается, что ребенку на пол дня нужно вернуться домой, чтоб потом приехать в «Круговорот» с новыми силами. Или он привык спать в своей кровати и вечером его домой забирает мама, а утром снова привозит в лагерь. Но все зависит от конкретного ребенка. Семилетка может влиться в коллектив сходу, а парень лет 15-ти тяжело адаптироваться к новой обстановке и отсутствию родителей.

«ЕСЛИ У ЧЕЛОВЕКА НИЧЕГО НЕ ВЫХОДИТ ЗДЕСЬ, ДАЛЕКО НЕ ФАКТ, ЧТО У НЕГО ПОЛУЧИТСЯ ЧТО-ТО ТАМ. ГОЛОВА-ТО ВМЕСТЕ С НИМ УЕЗЖАЕТ»

– С кем все же сложнее работать?

– У нас есть две программы, детская для детей с семи до 11 и молодежная для подростков с 12 до 17 лет. Специфика работы и методы в этих сменах отличаются. У малышей мягче распорядок дня, вожатые для них стараются создать максимально домашнюю атмосферу. Вожатый – это и друг, и брат, и мама, и папа для младшей смены. Подростки другие. Они более осмысленные, у них очень насыщенный день, в нем буквально нет перерывов, довольно поздний отбой. Мы придерживаемся мнения, что лучший отдых – это смена деятельности. Надо сказать, что сложности есть и в той, и в другой сменах. Сложно сравнивать. Мы занимаемся лагерем профессионально и понимаем, какие проблемы актуальны для того или иного возраста с точки зрения развития и физиологии. Лагерь в целом очень непростой проект. Одно время был бум лагерей, и я лично знаю немало людей, кто провел его однажды и решил, что больше никогда этим заниматься не будет. Лучше очередную мойку открыть или автосервис построить.

– Этим летом в одном из детских лагерей Хабаровска случился страшный пожар и подобные несчастные случаи происходят с пугающей периодичностью. Такие новости останавливают родителей от того, чтобы отдавать детей в «Круговорот»?

– Информационный фон сильно влияет на развитие лагеря. Я бываю на профильных конференциях, на которых социологи озвучивают статистические данные. Исходя из их информации, такого рода новости – один из главных сдерживающих факторов для родителей. Я согласен, что об этом нужно говорить, но хочу подчеркнуть, что хоть и есть один-два печальных случая по России, в то же время есть миллион хороших. Я считаю, что нет ни одной сферы, в которой бы никогда не случались несчастья. Зарекаться нельзя, это жизнь, однако мы в «Круговороте» стараемся сделать все для безопасности наших подопечных. Родители отдают нам своих детей на девять дней, это огромное доверие. Мы стараемся его оправдывать.

– Многие компании сейчас жалуются на кадровый голод. Вы его ощущаете?

– Учитывая, что смены у нас не очень большие, сильных проблем с поиском персонала нет. Мы сами воспитываем своих вожатых, процесс начинается лет с 13, когда они становятся стажерами в нашем лагере, пройдя специализированную школу. В 15-17 лет переходят в категорию помощников вожатых и начинают считаться членами младшей педагогической команды. В 18 лет они уже полноценные вожатые с хорошим опытом. Стать вожатым раньше нельзя, потому что они несут за жизнь и здоровье детей ответственность. Вожатые у нас называются кэпы, помощники – раты. Как правило, на отряде из 12-15 детей работают три – четыре человека. По сравнению с классическим лагерем, где отряд состоит из 30-35 детей, наш небольшой. У нас в смене может быть не более 40 человек. Благодаря нашей системе обучения соблюдается преемственность. Однако существует проблема с оттоком кадров из нашего города. Те же раты, которые готовы стать вожатыми, заканчивают школы и уезжают учиться в другие города. Да, летом они возвращаются и работают у нас же, но тем не менее, проблема с молодежью, не желающей жить в Челнах, существует.

- Как вы думаете, почему это происходит? У нас в городе сложно реализоваться, не хватает хороших вузов?

– Нет, в нашем городе не сложно реализоваться. И дело не в вузах. Я знаю многих, кто вернулись после первого–второго курса со словами «Сам не знаю, зачем уезжал!» Сегодня образование дает не место, его получает человек. Знаком с многими бестолочами, закончившими МГУ или другие престижные вузы, а также талантливыми ребятами после КамПИ. Понимаю тех, кто поступает в медицинский вуз, например, у нас такого просто нет. Но когда уезжают куда-то, чтобы отучиться на юриста или экономиста – для меня это странно. Желание сепарироваться от родителей нормально, детям хочется свободы и самостоятельности. Но для этого вовсе не обязательно покидать город. Магниты типа Москвы, Питера, Казани высасывают молодежь из Челнов, но ребята, которые тут остаются, ничуть не хуже тех, кто уехал. Всегда есть те, кто остался, хоть и жаждал переезда. Они воспринимают это как неудачу. Но знаете, я думаю, что если у человека ничего не выходит здесь, далеко не факт, что у него получится что-то там. Голова -то вместе с ним уезжает.

«ЗАКОНЧИЛОСЬ ВРЕМЯ ОГРОМНЫХ ЛАГЕРЕЙ. ОБЩЕЕ СТРЕМЛЕНИЕ К ИНДИВИДУАЛИЗАЦИИ ПРОЯВЛЯЕТСЯ И ЗДЕСЬ»

– В последние годы все сильнее ужесточаются требования к организации детского отдыха. Вы считаете это обоснованным?

– Безусловно. Вожатые работают с детьми и имеют на них огромное влияние. К пятому – шестому дню ребенок начинает говорить его словами, неосознанно копировать манеру поведения. Вожатый может очень сильно повлиять на взгляды детей, отношение к каким-то вещам, как в позитивном, так и в негативном ключе. Но в каждом своем вожатом я уверен, иначе бы я их просто не взял. Они знают, что такое «Круговорот», разделяют наши идеологию. Я лучше количество детей в лагере уменьшу, чем возьму непроверенного человека.

– То есть у вас нет цели расширять «Круговорот» всеми доступными способами?

– Такой цели у меня точно нет. Потому что я считаю, что закончилось время огромных лагерей. Общее стремление к индивидуализации проявляется и здесь. Наш комфортный лагерь – это 60-90 человек, не больше. За большим числом детей можно присматривать, но не заниматься ими. Огромный лагерь вместимостью 600 человек я бы лучше разбил на 10 лагерей по 60, они были бы как микромиры, которые иногда соприкасаются.

– Но тот же «Артек» вмещает куда больше детей и продолжает оставаться одним из лучших лагерей страны.

– Даже он разделен на 11 лагерей, вместимость которых по 200-300 человек, а в них есть еще и свои дружины. «Артек» в принципе иная история, мы не такой лагерь. Многие, кто там бывали, говорят, что он и рядом не стоит с «Круговоротом». Я понимаю, что это глубоко патриотичные дети, но доля правды в их словах все же есть. Сложно реализовать хорошую программу на большое количество детей. У нас детская и подростковая программы живут параллельно и никак не соприкасаются, это разные миры. Младшие подрастают и переходят в старшую группу. Если у малышей есть время для дневного отдыха, то подростки живут в режиме нон-стоп. Программа дня может меняться в зависимости от состояния детей, погодных явлений. Например, в солнце хочется больше двигаться, в дождь энергии не хватает, и программа учитывает эти вещи. Она гибкая и строится исходя из динамики состояния детей и коллектива. У нас есть требования, которые предъявляются к программе, есть игровая, интеллектуальная модель, все смены обязательно чему-то учат. Важно видеть, как разворачивается сюжет и драматургия смены, ее некая 5D модель.

– А кто мозговой центр смены?

– Это делает организационная команда. У нас разделены обязанности. Вожатые работают с детьми и не ведут программных вещей совсем. Они отвечают за свой отряд, у них есть рабочие тетради, в которых прописывается диагностика, мониторинг и динамика состояния детей. Ставят с каждым членом отряда цели на смену и корректируют их в зависимости от того, как продвигаются. Нам не нужны вожатые «пастухи», которые просто водят детей с места на место и смотрят, чтоб никто не заболел. Вожатые находятся в тесном контакте, готовят вечерние выступления, работают на творческих площадках. Причем эта работа ведется не в формате мастер-классов. Это место, где можно совместить творчество вожатых и детей. Тот, кто не умеет танцевать, вряд ли выдаст танец в духе «Тодеса» к концу смены. Тот же, кто этим всю жизнь занимается, скорее всего не узнает ничего нового. Здесь важно другое – процесс. То, как команда взаимодействует, то, что танцем можно выразить какие-то эмоции. «Круговорот» вообще лагерь именно про процесс, от момента распределения обязанностей до получения новых навыков и компетенций. Что же касается организационной группы, их задача вести саму смену. Общую идею и концепцию всех смен разрабатываю я, дальше ее раскручивает креативная группа. А тренеров и педагогов, которые будут работать с детьми, подбираю я сам.

– Что это за тренеры?

– Есть группа людей, которые существуют на нашей орбите. Мы работаем с ними, когда они нужны, им нет необходимости находиться в лагере постоянно. Нам важно, чтобы человек был наш по духу и идеологии. Я не знаю, как это сходу ощущается, наверное, интуитивно. На регулярной основе к нам приезжает тренер из Казани, работает с подростками. Мы с ним познакомились в процессе учебы и поняли, что мыслим одинаково и нам, похоже, по пути. Он занимается лидерскими программами, учит детей самостоятельности. Осенняя смена у нас будет заточена на профориентацию. Но мы хотим уйти от классического понимания выбора профессии по принципу «Человек – человек», «Человек – техника» и так далее. Хотелось бы научить ребенка строить осознанную жизненную стратегию, понимать, что будет дальше, после вуза? Пока не знаю, как это реализуется, мы делаем такую смену первый раз. Малышам же предлагаются друге тренинги, на развитие самостоятельности, умение планировать свой день, самоорганизацию.

– Вы упомянули про тематику смен, а как это выглядит на практике?

– Все мероприятия, которые мы проводим, так или иначе пересекаются с темой смены. Например, в смене на тему работы в команде все мероприятия так или иначе заточены на развитие этих навыков. Мы – не досуговый лагерь. Конечно, было бы проще пригласить, например, «Шоу профессора Николя», ярко и весело. Но мы всем родителям сразу говорим, что наш вожатый – не аниматор. У каждого из них есть свой KPI, сложная система оценки, у них нет одинаковой зарплаты, она может отличаться в полтора раза, но каждый знает, от чего она зависит. Мы отслеживаем рост компетенций ребенка в лагере, за который в конце смены дети получают свои номинации за успехи.

– Может быть так, что номинацию ребенок не получит?

– Нет. Если он без номинации, значит совсем ничего не делал, у нас такого просто не может быть. В «Круговорот» попадают дети тех родителей, которые ищут сильный лагерь. Нашей рекламы нигде нет, мы не даем ее совсем, при этом лагерь всегда наполнен. Я не знаю, что бы было, если б мы еще и рекламировались.

«КРУГОВОРОТ» – В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ, ЛЮДИ, А ИХ НЕЛЬЗЯ ПРОДАТЬ ПО ФРАНШИЗЕ»

– И все же «Круговорот» – это бизнес? Предполагаете ли вы расширение, увеличение продаж?

– Он создавался не как бизнес, относиться к нему, как к коммерческому предприятию, мы так и не научились. Частенько получаем предложения о том, чтобы создать франшизу. Но я к этому пока не готов. «Круговорот» – в первую очередь, люди, а их нельзя продать по франшизе. К тому же, я не имею цели только заработать на лагере. Конечно, что-то я зарабатываю. Но у меня есть и другие источники дохода. Тайм-кафе, типография, например. Когда при организации лагеря встает вопрос – провести какое-то крутое мероприятие, но уйти при этом в минус или не проводить, я однозначно выберу провести! Делаю вывод, что «Круговорот» все же не бизнес. Меня, правда, спрашивают иногда: «Почему ты считаешь, что дети в других городах не заслужили «Круговорот»?» Вот этот вопрос ставит меня в тупик и заставляет усомниться в правильности решения по поводу франшизы. Впрочем, если бы я и решил расширяться, то это скорее была бы полу филиальная сеть, и я бы замучил тех, кто решит открыть у себя аналог нашего лагеря. В Челнах за каждый день каждого ребенка в «Круговороте» я могу отвечать лично. В других городах это стало бы проблемой. Пусть лучше к нам со всей России едут. Я должен понимать, что человек, который открывает филиал «Круговорота», несет верную идеологию.

– В чем же она?

– Тяжело в двух словах сформулировать. Мы – очень честный лагерь и несем вечные ценности, такие как искренность, доброта, милосердие, взаимовыручка, поддержка. Для нас ценно, если родители участвуют в жизни детей. Нам не важна красивая упаковка, не имеющая души и содержания.

– Сложно совмещать работу в «Круговороте» и прочие бизнес-проекты?

– Ничуть. Любой свой бизнес я строю на принципах высокого доверия, и мои сотрудники его обычно оправдывают. Я убежден, что дело растет более устойчиво на этих принципах, не склонен к проверкам. Например, в типографии есть касса, и я не знаю, сколько там денег. Если сотрудникам необходимо приобрести что-то для нужд компании, они берут и покупают, не согласовывая со мной. Скорость процессов увеличивается. Да, такая модель требует большой смелости, но мне везет на людей по жизни. Кстати, так же построена работа в «Круговороте», там нет тотального контроля. Конечно, какие-то ЧП требуют моего немедленного вмешательства, а так все автономны, высокая свобода творчества. Я склонен давать задачу, но не диктовать путь. Уверен, каждый сможет придумать лучший способ достичь желаемого, чем мог бы я. Это высвобождает творческий потенциал.

– А у вас не было мыслей покинуть Челны?

– Были, конечно. После школы. По семейным обстоятельствам это не вышло, но я ни о чем не жалею. Здесь мой дом, мои корни, этот город живет во мне, и я сам – его часть. Я хочу, чтобы здесь было лучшее место в мире. Да, путешествовать здорово, но еще лучше сюда возвращаться. Не понимаю, как люди живут в больших городах. Сегодня я проснулся в 7:10, в 8:20 я уже был в офисе, перед этим успел накормить завтраком и завезти ребенка в сад. Я не хочу жить в пробках или в метро. Я люблю Челны и не планирую покидать их.

Полина Григорьева

Фото: «Круговорот», Вести КАМАЗа.