«В Челнах какая-то беда случилась, что-то было упущено. Как ребенок, которого не научили важному»

«С корабля на бал, еще идет ремонт. На ходу сочинялись спектакли!» – вспоминает первые месяцы работы в новом здании художественный руководитель молодежного театра «Ключ» Софья Федекина. Полгода назад педуниверситет попросил их с вещами на выход. Сегодня «ощущение хорошее, здоровое», признается она. Как театр потерял 90% труппы и что приобрел с переездом, на какие средства живет «Ключ», и что удерживает актеров, если не зарплата, почему молодежный театр важен для города и чем интересен «КАМАЗу» – в интервью худрука Chelny-biz.ru.

«ЭТО БЫЛ ВЫХОД ИЗ ЗОНЫ КОМФОРТА. ВЫПИНЫВАЕШЬ СЕБЯ В КАКОЕ-ТО НЕИЗВЕСТНОЕ ПРОСТРАНСТВО И ОПЯТЬ НАДО НАЧИНАТЬ С НУЛЯ»

– Софья Юрьевна, сейчас, полгода спустя после переезда из общежития педуниверситета в «Нур», который дался театру нелегко, можно сказать: все, что ни делается - к лучшему?

– По-другому вообще нельзя жить. Именно так и произошло. Разговор о поиске нового места был еще до того, как вся эта катавасия началась со всеми пертурбациями. Заявлено об этом было еще в декабре 2017 года, когда возникла мысль, что надо что-то делать, куда-то дальше двигаться и что-то менять. Просто потому что застыли. Как цветок в горшочке, которому там уже тесно, он не знает, куда девать корни. Было очень тяжело. Это был, как говорят, выход из зоны комфорта. Выпинываешь себя в какое-то неизвестное пространство и опять надо начинать с нуля. Было, конечно, страшно.

– Что вас пугало?

– Тут новая площадка, абсолютно ничего не готово, идет ремонт, который непонятно когда закончится. Ты не знаешь, правильно ли ты все делаешь. Не хватает каких-то элементарных вещей. Пол деревянный, например, у нас не был заложен. Начинаешь думать, где его найти… Это совершенно другие условия. Здесь надо платить аренду. Соответственно, нужно какое-то финансирование. За счет чего? За счет учебных групп. Начинаешь набирать людей – они приходят, а у нас тут ремонт… Много разных моментов было. Сейчас ощущение хорошее, здоровое.

– Все же помещение у вас здесь значительно больше прежнего.

– Да. У нас был зал 40 квадратов, сейчас – 150. Там, конечно, не идеально – столб стоит посреди зала, мы над ним смеемся. Но с другой стороны в этом тоже есть своя прелесть. Он задает работу фантазии режиссеров. Сначала «Опа, столб!», а потом «Круто, столб!» – и начинают придумывать то одно, то другое. Это очень забавно! Столько возможностей появляется! Есть большая актерская гримерка, есть подсобное помещение, кабинет режиссера, холл. Это кстати, очень хорошо для зрителя – отдельный вход, место, где можно провести время перед спектаклем. Там есть лестница, которую мы оформили и где фотографируются гости. Санузел – отдельно мужской, отдельно женский. Мы буфет обустраиваем. Это очень хороший вариант на данном этапе, я считаю.  

– А от идеи занять здание на Центральной улице в поселке ГЭС вы отказались?

– Нет, она у нас осталась. Мы все равно об этом думаем. Усесться здесь тоже не хочется. Есть идея, но о ней давайте поговорим позднее…

– Новое здание, я так понимаю, открыло перед театром и новые возможности? У вас активнее стало развиваться учебное направление, например.

– Мы впервые взяли детскую и юниорскую группы. У нас их не было прежде. А не было по той причине, что не было помещений. Сейчас мы это смогли. У нас тут не 20 кабинетов, конечно. Все равно один зал, и мы тут толкаемся, но действительно появились новые возможности. С набором групп мы всех наших актеров старшего состава попробовали в качестве педагогов. Это тоже здорово, это интересно! Это свои же люди, которые тоже где-то параллельно работают. Еще одно новшество – договор с «КАМАЗом». У нас стартовали курсы для рабочих предприятия. Вскоре после переезда мы организовали Лабораторию современной драматургии. Она прошла очень хорошо. Хотя были такие условия – с корабля на бал, еще идет ремонт. А не провести уже нельзя. На ходу сочинялись спектакли! Это все было так забавно! Потом Новый год, когда мы сыграли почти 30 спектаклей «Волшебная лампа Аладдина». Такого раньше тоже не было. Естественно, новая площадка помогла нам сделать шаг вперед. Но все равно было страшно.

– Про договор с «КАМАЗом» можно подробнее? На каких условиях вы работаете с автогигантом?

– Это взаимодействие началось давно, отношения к театру оно не имело. Я в свое время делала творческие проекты с «КАМАЗом». Там очень сильная команда, очень талантливые люди. Я восхищаюсь Ириной Михайловной Каримовой. Она занимается всеми творческими проектами предприятия, она меня привлекла к работе. То мы спектакли ставили, то кино снимали. А в этом году я пришла и сама предложила что-нибудь сделать. К тому же скоро 50-летие «КАМАЗа», им это тоже интересно. Я предложила курсы, чтобы люди разминались, были готовы. Они их нам прислали, ребята пришли с удовольствием. Приходят раз в неделю, серьезно занимаются актерским мастерством, сценическим движением. Там педагог из татарского драматического театра Разиль Фахертдинов. Он такой замечательный! Сценическую речь ведет Алсу Хазанова. Там все серьезно, с нацеленностью на спектакли. Группа ходит радостная и счастливая. Взрослые дяди и тети. Финансирует их обучение «КАМАЗ».

– Только с одним предприятием так работаете?

– Да. Чтобы работать еще с кем-то, то надо было бы еще одно здание или помещение. Потому что у нас забито все под завязку.

«ЕСТЬ МНЕНИЕ, ЧТО ТВОРЧЕСКИЕ ЛЮДИ ПЬЮТ, КУРЯТ, СПЯТ СО ВСЕМИ. ДА У НАС СИЛ НА ЭТО НЕ ХВАТАЕТ! ЕРУНДА КАКАЯ!»

– С переездом у вас сильно обновился актерский состав. Много новых лиц, старых мало. Почему это произошло и как отразилось на репертуаре?

– У нас практически на 90% обновилась команда. Знаете, это тоже хорошо, это правильно. Жалко, конечно, репертуарные спектакли, но с другой стороны, вцепляться в них, держаться… Люди разные, они могут поменяться в любой момент. «Вот, я хочу, я решил уехать, что-то в жизни поменять». Ты же не будешь ему говорить: «Нет, ты обязан!». Ты говоришь: «Да, конечно, езжай с Богом!». Он уезжает, и ты понимаешь, что на нем держался спектакль. В каких-то спектаклях равноценной замены просто нет. Поэтому приходится отпускать и продолжать работать.

– Сколько человек сегодня в «Ключе», и сколько спектаклей вы играете?

– Есть «старая школа» – те, кто со мной уже несколько лет. Хорошие стабильные ребята. Их порядка восьми. Есть старшая группа. Я их пока не называю актерами, они пока учатся, и я надеюсь, что они войдут в труппу театра. Есть младшая группа, они пока «зеленые». В целом в театре сейчас свыше 30 человек. У нас три спектакля. Первый – «Сказки Тонино и байки о нем», в нем участвуют два старых актера и две девушки из группы работников «КАМАЗа». Очень здорово они влились как актрисы и работают, я не хочу их менять. Алсу Хазанова поставила «Человека из Подольска», там тоже интересная история – участвуют три наших актера из старого состава и два новых. Саша Маркин делает спектакль «Запретный танец». Сначала там половина других людей была, сейчас полностью наш состав – старые актеры, новые, которые обучаются, и плюс камазовцы. Вот такая сборная солянка. Хотим делать новые спектакли. Посмотрим, как карта ляжет…

– Актеры у вас зарабатывают? Или они играют на чистом энтузиазме?

– Энтузиазм. И в этом есть какая-то прелесть. Но опытные актеры работают педагогами, их труд оплачивается.

– Что же держит у вас людей?

– Не знаю. Они держатся, как оазис. Я не могу это описать словами. Как, например, я сама, взрослый человек, который должен бы, наверное, работать в другом месте, нахожусь здесь? Я понимаю, что должно быть, наверное, как-то по-другому. Но мне все это просто интересно! Это единственное место в городе, где мне комфортно. У нас как в семье. Бывает, ругаемся с актерами. Живые же все люди! Но есть ощущение, что здесь здорово. В этом есть кураж! Я не знаю, на каких энергиях это работает, у меня нет ответа. У нас не общественная организация, у нас не обязаловка. У нас люди приходят, и им просто кайфово. В повседневности мы забываем, что в душе мы дети. Мы все такие взрослые дядьки и тетки, пытаемся что-то из себя изображать, а вот этого настоящего так не хватает! Дико не хватает! Все пространство диктует некое манипулирование человеком. Какое-то использование во всех сферах, куда ни сунешься. Когда мы набирали группу, я спрашивала у ребят, чего им больше всего не хватает. «Честности», «честности», «честности», – говорят 99%. Они пришли, доверились мне, надо что-то с ними делать. Мне с ними кайфово. Они – мне, я – им.

– Где тогда работают актеры «Ключа»? Где зарабатывают на жизнь?

– У нас есть замдиректора камазовского завода, юристы, бухгалтеры, менеджеры, повары, художники, педагоги – разные люди. Совмещают рабочий график и приходят. Находят способы, договариваются с женами, с детьми и приходят. Это тоже показатель доверия со стороны домочадцев. Сюда приходят для того, чтобы набраться сил для той же самой семьи. Бывает, жены ревнуют. Есть мнение, что творческие люди пьют, курят, спят со всеми. Да у нас сил на это не хватает! Ерунда какая! Творчество – не про это. У нас два или три человека в театре курят. Может, больше. Я за это сильно казню. Что за вонючая команда? Как сценической речью заниматься? Многие, кстати, у меня курить бросили.

«НИКТО НЕ УМИРАЕТ, НЕ БЕДСТВУЕТ. ВСЕ В ПРЕДЕЛАХ НОРМЫ. НЕТ ТАКОГО ЧУВСТВА, ЧТО ТЫ ПОЙДЕШЬ МИЛОСТЫНЮ ПРОСИТЬ»

– Софья Юрьевна, на что вообще существует «Ключ»? Есть мнение, что если театр не сделает упор на зарабатывание денег, то рискует исчезнуть.

– Первое – это учеба. Люди, которые приходят на занятия, оплачивают их. Но сразу хочу уточнить, что у нас не курсы. Можно, конечно, сделать коммерческий проект в чистом виде. Но тогда мы потеряем то, что у нас есть. В городе существует, например, студия Liberta, мы с ними очень дружим, я не хочу занимать их территорию. Вот у них курсы. И пусть у них будут курсы, это здорово! У нас нет. Мне нужно, чтобы у нас был театр. Люди приходят, платят за учебу. Эта сумма частично идет на оплату педагогическому составу. Те, кто из учебной группы входят в постоянный состав, уже не платят за обучение. При этом учеба идет постоянно. Даже те, кто занимается свыше 10 лет, посещают ее. Это постоянный процесс, который стоит денег. Второе – билеты на спектакли. Да, может быть, зрителей не слишком много, но билеты продаются и тоже каким-то образом окупаются. Следующая часть финансовой истории – фестивальная деятельность, наши «Действующие лица». Безумной прибыли там нет, но это тоже позволяет нам держаться. Если говорить о каком-то развитии, то мы сейчас впервые существуем в свободном полете. Поскольку мы стали АНО, год спустя мы имеем право подавать заявки на гранты. И мы будем думать, как действовать дальше. Наши дружественные театры, которые существуют как АНО, в принципе живут, и никто не умирает, не бедствует, не жалуется на жизнь. Все в пределах нормы, скажем так. Нет такого чувства, что ты пойдешь милостыню просить, все решаемо сегодня.

– На каких условиях вы сегодня находитесь в молодежном центре «Нур»?

– У нас социальная аренда. Слава Богу, что это не обычная аренда, под 120–150 тысяч в месяц. У нас здесь идет оплата коммунальных услуг: вода, тепло, уборка мусора на территории и прочее. Это не такая большая сумма. За декабрь у нас вышло 16 тысяч при большом объеме света (было много спектаклей). У моих друзей в Саратове, у которых тоже театр, более 100 тысяч в месяц. Я не знаю, как они живут! Здесь нам помещение выделил город. Как бы то ни было, мы не сами по себе. Есть определенный интерес. Директор «Нура» Полина Михайловна летом сама эту инициативу проявила. Огромное ей спасибо! Не всякий руководитель решится таких чокнутых как мы сюда пустить. Это тоже подвиг, честно говоря. У нее был свой интерес, она это сделала. Это правильно, это хорошая позиция – открывать и не бояться. Сначала тоже немного страшновато было и непонятно. Они там, мы тут. Мы ходили просили отдельный выход… Пока меня все, что происходит, радует.

– Поддержка от города, от исполкома чувствуется? Как к вам относятся наши чиновники?

– Ну, чувствуется, конечно. Хотя отношение настороженное. Это сложные взаимоотношения, тут надо находить компромиссы, сделать так, чтобы, грубо говоря, не прогибаться. Есть социальный заказ, но мы сейчас не существуем как исполнители заказа. Мы делаем то, что хочется, и меня это очень радует. Я не чувствую пренебрежительного отношения, а очень здоровое и нормальное. У них свои задачи, у нас свои задачи, есть точки соприкосновения. Были разные моменты, но сейчас ощущение хорошее.

– «Действующие лица» впервые в этом году пройдут на новой площадке. Из года в год вы привлекаете все больший интерес театров из разных городов, в том числе из столицы. Что привлекает их на фестиваль в Челны?

– Это тоже странная вещь. Работает как сарафанное радио. Сейчас столько этих фестивалей существует, как собак нерезаных! Езжай! И 99% из них ни о чем, наверное. Сразу видно – кто бабло собирает, а у кого цели другие. Как зарождается фестиваль? Сначала ты сам куда-то едешь, твой спектакль видят на какой-то хорошей площадке. Ты знакомишься там с людьми и говоришь: «Ребята, мы тоже хотим сделать фестиваль. А вы к нам приедете?». «Да, а почему бы и нет! Вы здоровские! А кто критики?». Едут на критиков и едут к тем, в ком уверены, уверены в качественном подходе, едут на имя. Просто в Набережные Челны кто бы приехал? Едут на фестиваль «Ключа».

– Какие города ожидаете в этом году? И кто критики?

– В этом году фестиваль у нас на месяц раньше в силу ряда причин, с 6 по 10 марта. Он будет на этот раз на нашей площадке и на площадке татарского драматического театра. День дебюта уже практически весь скомпонован. Это два коллектива из Челнов, а остальные из других городов. Меня это очень радует! Это только день дебюта! А дальше уже основная программа. И столько новых коллективов-участников! Три из Санкт-Петербурга (причем реально сильные коллективы), Омск, Нижний Новгород, Похвистнево, Пермь, Казань… Заявились сильные работы. В этом году у нас впервые увеличивается состав жюри. У нас всегда работают критики Юлия Маринова и Нияз Игламов, а третьим будет Максим Корень, организатор большого фестиваля в Сочи и художественный руководитель сочинского драматического театра. Очень известный в театральной среде человек.

«В ЧЕЛНАХ КАКАЯ-ТО БЕДА СЛУЧИЛАСЬ, ЧТО-ТО БЫЛО УПУЩЕНО. КАК РЕБЕНОК, КОТОРОГО ВОВРЕМЯ НЕ НАУЧИЛИ ЧЕМУ-ТО ВАЖНОМУ»

– Существование в городе молодежного театра – насколько это важно?

– Театров должно быть много, и они должны быть разные, для разной аудитории. У зрителя должна быть возможность удовлетворить свое любопытство. Это же хорошо! Вообще должно быть много всего. Мне кажется, у нас сейчас очень мало. У нас возникают какие-то ростки, какое-то любопытство появляется. Но они быстро исчезают – переезжают в Питер, в Москву. Они не приживаются. Почва такая, в ней трудно что-то посадить. Нужен особый сорт, чтобы что-то выросло. У нас почему-то с этим плохо. Я не знаю, в чем причина, не могу сваливать на кого-то, но сильно не хватает разных театров, альтернативных направлений. Я была бы рада, если бы было что-то еще – и такой театр, и такой, и такой… И чтобы все они сотрудничали. А наличие молодежного театра – это наличие места, где люди могут каким-то образом реализовываться. Хочется человеку проявить себя в этом направлении, что-то в себе открыть – он приходит сюда.

– Как растет ваша аудитория? Как «Ключ» привлекает новых зрителей?

– У нас город – сарафанное радио. Ты можешь ходить сколько угодно рекламировать. Люди с опаской идут. Есть такая привычка проводить время у семейного очага. Люди сидят дома, греются, им хорошо. А кому-то вдруг становится тесно, он хочет в театр прийти и начинает. Сходил в «Мастеровые», в татарский драмтеатр. Что еще? Можно съездить в Казань послушать оперу. Что еще? «Ключ? Ага, интересно, еще хочу», – так это и происходит.

– Получается, челнинцы – в целом не театралы, и зазвать их на показ не так просто. Почему так происходит?

– Это не заложено в людях, потому что у нас город промышленный. Я не говорю, что это плохо. Люди очень интересные. Просто это немного другое. Вот ты общаешься с человеком в Питере, и он сразу тебя подхватывает, он понимает с полуслова, считывает твой язык. Зритель, который приходит к нам, – он любопытный, ему хочется чего-то, он не приходит равнодушный. Знаете, сейчас в целом такая ситуация, связанная даже не столько с городом и пространством – все настроено на некую интровертность существования в социальных сетях. А общение человеческое – где оно? Оно происходит закрыто. Кино – это односторонняя связь. А в театре тебе дают возможность, там существует диалог, ты не оторван экраном, ты включаешься как собеседник. Мне это очень нравится. Мне кажется, людям этого очень сейчас не хватает. Я смотрю, как они приходят, тянутся, они только-только начинают знакомиться с театром, они спрашивают, им хочется. «Больше премьер, мы хотим еще». Нет равнодушия.

– А заполнятся ли в таких условиях залы, которые обещают горожанам? Новый татарский драмтеатр, новое здание «Мастеровых», о котором все чаще говорят власти в последнее время.

– Это серьезный вопрос. Нужна административная команда, которая бы работала, наполняла. Я считаю, что в театре должно быть два зала. Один – 50–70, камерный, даже не 100. Второй – большой, до 500. И соответствующие спектакли. Я не знаю как, надо над этим голову ломать. Я думаю, здесь, в Челнах, какая-то беда случилась, что-то было упущено. Как ребенок, которого вовремя не научили чему-то важному.

– Но работали же дома культуры, многочисленные коллективы. Было много творческих людей…

– Были, но они все благополучно сплыли, когда это все начало сворачиваться – завод сгорел, кризисы начались, дефолт. Я была подростком, и очень хорошо помню, что творилось тогда. Как огромное количество творческих людей просто уехало из города. Потому что им не хватило воздуха. Поэтому этот «ребенок» не получил какого-то образования. Театр складывается благодаря ступенчатости. Почему человек приходит в театр? Вначале его мама приводит на детский спектакль. Потом – театр для подростков, как РАМТ (Российский академический молодежный театр) в Москве. И не потому, что тебя насильно школа пинает пойти, а потому что хочется. Дальше – альтернативные формы, экспериментальный театр, какие-то философские вещи. И человек растет. А у нас потеряно это, у нас этого нет.

– Есть шанс реанимировать? Год театра в России, плюс внимание к проблеме в самом городе.

– Дай Бог! Как я хочу, чтобы это было так! Есть ощущение каких-то росточков маленьких. Нет такого чувства, что все плохо, и мы все умрем. Все зависит от нас самих.

Анна Перебаскина