Новости
Подробно


«Я залез в эту слепую зону, в 80-е годы, в моногород, в каких очень многие читатели выросли»

01.03.2017, 14:56

Роман о Набережных Челнах появился на полках книжных магазинов страны, но до автограда еще не добрался. «Город Брежнев» – такое звучное название дал ему автор Шамиль Идиатуллин, известный журналист, который сейчас работает в московском ИД «Коммерсантъ», а детство и юность провел в автограде. 700-страничная книга стала результатом 10-летней работы: рассказы очевидцев, друзей и родственников, документы и воспоминания самого автора о непростых 80-х, когда в Брежневе буйным цветом зацвела жизнь «по пацанским понятиям», и взросление превратилось в выживание. Идиатуллин в беседе с корреспондентом Chelny-biz.ru рассказал об идее написания романа и ее сложном воплощении. Как вплелась в сюжет практически шпионская история том, как в обход санкций США дипломаты везли на «КАМАЗ» запрещенные детали, как могли рухнуть город и автопром, попадись наши американцам, а также о том, почему книга о Челнах того времени интересна читателям России в наши дни – узнал Chelny-biz.ru .

«ТАКАЯ СИТУАЦИЯ БЫЛА СВОЙСТВЕННА ВСЕМ ИНДУСТРИАЛЬНЫМ МОНОГОРОДАМ, КОТОРЫЕ СТРЕМИТЕЛЬНО ВОЗНИКАЛИ, КУДА НАГОНЯЛОСЬ МНОГО НАРОДУ»

– Действие романа «Город Брежнев» разворачивается в 80-е годы в Набережных Челнах. Почему вы выбрали именно это время и этот город?

– Действие в книге происходит с июля 1983 года по февраль 1984-го. Мне казалось, что 80-е годы – это, с одной стороны, «слепое» пятно, которое образовалось по объективным или субъективным причинам как в литературе, так и в целом в плане осмысления прошлого, настоящего, будущего. Не секрет, что есть эпохи, хорошо отраженные в литературе. Допустим, в советское время это 40-е, 60-е годы. А вот 80-е выпали совсем, они стали эпохой безвременья. С другой стороны, эта эпоха повлияла на то, что происходило со страной потом, в 90-е. Именно в 80-е произошло ожесточение нравов, перелом каких-то концепций, хартий, негласных договоренностей с государством: «Вы делаете вид, что продолжаете строить коммунизм, но не лезете в нашу частную жизнь, наши югославские гарнитуры, японские магнитофоны и так далее, а мы за это делаем вид, что верим в коммунизм, ходим на партийные и профсоюзные собрания». То есть к тому времени уже победило вот это мещанство, и все вроде были довольны. А потом выяснилось, что все эти договоренности сломались об колено, потому что рухнуло все. Рухнула страна, рухнул маленький мирок, который каждый себе обустраивал, рухнула надежда на то, что квартиры будут у всех и у каждого за бесплатно и так далее. И как раз накануне этих событий появился огромный новый город, со своей инфраструктурой, своей идеологией. Город был с нуля почти на 90% построен, начиная с 1974 года и до середины 80-х, когда он пришел к нынешним масштабам. С нескольких десятков тысяч жителей он вырос до полумиллионника.

– Челнинцы вспоминают 90-е годы с содроганием. В романе вы отражаете эту катастрофическую ситуацию?

– Катастрофической она не была, и не была уникальной. Такая ситуация была свойственна всем индустриальным моногородам, которые стремительно возникали, куда нагонялось много народу из других областей. Огромные толпы людей в городах, очень слабо обеспеченных инфраструктурой… Хотя надо отдать должное властям Челнов и Татарстана, советской власти, которая активно заботилась о том, чтобы в первую очередь молодежь занять чем-то. Куча кружков, секций возникала (и это все есть в романе). Но у молодых людей всегда свои представления о том, что круто, а что нет, и они на уровне генотипа, что ли, сбиваются в стаи и защищают свою территорию. Поэтому в этом плане Челны не являются оригинальными. Похожая ситуация была и в Чебоксарах, и в Нижнем Новгороде, и в Улан-Удэ, и в Москве: возникали группировки, которые занимались тем, что дрались стенка на стенку, обустраивали свой быт, исходя из каких-то пацанских представлений и прочего.

– Да, группировки формировались и в других городах. Но «Город Брежнев» – не первая книга, в которой (наряду с другими сюжетными линиями) описывается криминальная обстановка, возникшая именно здесь, в Челнах.

– Челны уникальны тем, что весь город был спальным районом. В других крупных состоявшихся городах это было свойственно только окраинам, и эти окраины могли «пальцеваться». Но вместе с этим там есть исторический центр, на который можно было ориентироваться. Окраины видят, что горожане живут по-другому, и они сами в итоге приспосабливаются или, как правило, вырастают и становятся нормальными. А Челнам в этом плане не на что было равняться, потому что исторического центра как такового не было. Поселок ГЭС, Сидоровка, ЗЯБ – они не сильно старше Нового города. Было с XVI века ведущее свою историю село, но к моменту моего взросления его уже не существовало. Да и не все знали, что оно вообще раньше было, что мы, оказывается, такой древний населенный пункт. Поэтому не на что было ориентироваться, и весь город понимал, что нужно действовать по каким-то правилам и понятиям. А правила и понятия были только те, которые установило новое время. Либо это то, что исходит от школы, комитета комсомола и от райисполкома – что все дружными рядами в колоннах строят «КАМАЗ», сдают 100-тысячный грузовик к 26-му съезду, спешно достраивают трамвайные пути, и вообще все зашибись (но это было неинтересно). Либо это реальная жизнь, которая кипела на улицах, в комплексах, в Ташкенте, который упомянут в тексте.

«МНОГИЕ МОИ ДРУЗЬЯ, КОТОРЫЕ БЫЛИ И УМНЕЕ МЕНЯ, И СМЕЛЕЕ, И БЫСТРЕЕ, И БОЙЦАМИ БЫЛИ, НЕ ДОЖИЛИ ДО ЭТОГО ДНЯ»

– Насколько реальны описываемые в романе события, места, люди? Могут ли челнинцы проследить конкретные локации, узнать какие-то места?

– Несмотря на то, что текст строится на конкретных воспоминаниях, людях, событиях, у меня все тщательно перетасовано. Нет ни одного события, про которое можно было бы уверенно сказать, что оно действительно было там и тогда. Оно было, но не там. Оно там, но не было. У меня там даже литейный завод разделен на две части – на чугунолитейный и сталелитейный, чего вообще не было в истории никогда. Это авторская выдумка. Как и весь роман, в общем-то.

– Кто главные герои «Города Брежнева»?

– Главный герой – подросток Артур Вафин. В некоторых частях книги он уходит на задний план и может вообще не упоминаться, но, по большому счету, события разворачиваются вокруг Артура – его семьи, его учителей, наставников, друзей и знакомых. Чуть меньше половины повествования идет от лица Артура, его глазами мы смотрим на то, что происходит вокруг. В остальных частях – от лица кого-то из взрослых: отца, матери, бывшего вожатого, а ныне – наставника. То есть назвать произведение романом о взрослении одного конкретного подростка невозможно, но романом взросления в целом назвать книгу можно: кто-то взрослеет, кто-то стареет, кто-то уходит из жизни. Мне показалось, что получился достаточно репрезентативный срез, потому что среди героев романа есть и камазовцы, и их дети, есть люди, которые работают на соцкультобъектах, есть партийные работники, комсомольцы, представители других городов.

– Можно ли сказать, что Артура вы срисовали с себя самого? И есть ли реальные прототипы у других героев? Может быть, это ваши друзья…

– Да, конечно. Как говорил товарищ Толстой, выдумать можно все, кроме психологии. А если я пишу про конкретное время, зачем же мне придумывать что-то? Я сам в это время жил, как и мои друзья, знакомые, родственники. Большая часть людей срисована именно с настоящих челнинцев. Но я старался все-таки миксовать. Ни один человек не является стопроцентным прототипом конкретного героя. У каждого из них два–три и больше прототипов. Многие черты у главного героя взяты от меня. Какие-то попытки заниматься в радиокружке, дзюдо, походы на дискачи в школе – это срисовано с меня, с моих друзей. Больше с друзей, конечно. Артур Вафин – парень сильный, красивый, драться здорово научился. Это ко мне как раз не относится.

– То есть вы не дрались в подворотнях? Какие воспоминания у вас остались о том времени? Чем увлекались?

– Я был скорее книжный мальчик, причем довольно болезненный, это было взаимосвязано. Книжным я стал, потому что много болел, лежал в больнице. А чем в больнице заниматься, кроме как читать книжки? Дворовую жизнь я застал абсолютно по касательной. Стенка на стенку не дрался уж точно никогда. Само собой какие-то драки были и тогда, и позднее, когда я уже в Казань перебрался, и швы накладывали – все как положено, в общем. Но похвастаться каким-то значительным боевым опытом, а тем более победным, я, к сожалению или к счастью, не могу. Может, оно и к лучшему, потому что очень многие мои друзья, которые были и умнее меня, и смелее, и быстрее, и бойцами были, не дожили до этого дня, что является для меня поводом для большой тоски, а для всей страны – большой потерей.

– В прологе вы в таких подробностях передаете состояние главного героя после ранения, как будто пережили это сами.

– Во-первых, у меня у самого были ситуации, которые не хочется переживать заново, но они вспоминаются. Во-вторых, это обычная литературная работа: надо вспомнить, представить, понять, поставить себя на место и максимально точно, не срываясь в фальшь, не срываясь в героизм и какие-то вещи, не связанные с правдой жизни, все это рассказать. Я попытался. Получилось или нет – судить читателю.

«НЕКОТОРЫЕ ЧИТАТЕЛИ МЛАДШЕ МЕНЯ ГОВОРИЛИ: «БЛИН, НУ ВСЕ, КАК СЕЙЧАС» – «ПОГОДИ, ВСЕ ЖЕ ПО-ДРУГОМУ!» – «НЕТ. ТЫ НЕ ШАРИШЬ. НИЧЕГО НЕ МЕНЯЕТСЯ»

– Как восприняли роман издатели? Насколько в принципе может быть интересен роман о Набережных Челнах российскому читателю?

– Они восприняли текст довольно позитивно. Это питерское издательство «Азбука». По-моему, лучшее в России. На самом деле действие книги могло происходить в Москве, на Марсе, в Индии – это не важно, потому что все люди по большому счету более или менее одинаковые. Вопрос в том, насколько удается зацепить читателя, задеть резонирующую струну в его душе. А я залез в эту слепую зону, в 80-е годы, в моногород, в каких на самом деле очень многие читатели выросли. Многие наши современники либо жили, либо были, либо проезжали, либо слышали… Этот опыт так или иначе должен трогать струны души, про которые, может быть, многие и не знают. И я был удивлен тем, что некоторые читатели сильно младше меня (мне 45, человеку – 30 и даже меньше, он советские дела почти не застал), прочитав книгу, говорили: «Блин, ну все как сейчас». Я говорю: «Погоди, все же по-другому, ты что!». «Нет, – говорит. – Ты не шаришь. Ничего не меняется». Я стал смотреть и действительно, рифмы страшные. Наша страна в ссоре со всем миром, иностранцы не пускают спортсменов на Олимпиаду к нам, а наших не пускают к ним. Подтягивают американские ракеты к нашим границам, сбивается азиатский Boeing, мы вторгаемся в какую-то страну, про которую раньше никто вообще и не думал, знать не знал, что такая существует, а оказывается, она представляет собой стратегический интерес. Цены на нефть падают, вводятся санкции, ну и так далее.

– Получается, роман сейчас очень даже актуален…

– Да, конечно. Кстати, про санкции в романе отдельная глава есть, на мой взгляд, довольно интересная. Она целиком почти построена на документальных материалах и воспоминаниях участников. О том, как политический обозреватель центрального телевидения Юрий Жуков вез для литейного завода «КАМАЗа» в чемодане огнеупорные резиновые манжеты для манипуляторов печей. Администрация президента Рейгана применила санкции по отношению к Советскому Союзу после ввода войск в Афганистан, а почти все оборудование на «КАМАЗе» было импортным, привезенным из-за границы. В частности, печи были американскими, у них по регламенту нужно было каждые два–три года менять резиновые манжеты. И вот приходит очередной срок, а нам манжеты не отдают, говорят: «Извините, ребята, мы любые штрафы заплатим, но нам запрещено продавать вам их». И завод может встать. А если встает литейный завод, встает весь «КАМАЗ», за этим, как домино, падает большая автомобильная промышленность, связанная с производством большегрузов, и поставки в армию, поставки на село прекращаются. 120 тысяч человек, живущих и работающих на заводе, остаются без работы, ну, в общем, ужас-ужас. И вот, наши дипломаты (я подозреваю, что еще и разведчики, и прочие) какими-то правдами и неправдами добывали эти резинки, выкупали… И политический обозреватель Жуков вез их срочно-срочно из Нью-Йорка в Москву, в Москве его встречали представители дирекции «КАМАЗа», перехватывали чемодан, бежали в аэропорт, на камазовском самолете доставляли их в Челны, ставили, и литейный завод продолжал работать.

– То есть это реальная история?

– Это реальная история, но ее мало кто знает. Вообще, история «КАМАЗа» дико интересная, какие-то моменты меня самого приводили в шок, хотя, казалось бы, я сам 15 лет здесь прожил, на «КАМАЗе» поработал, но я про это даже не слышал, а раскопал во время подготовки к роману. Многое, конечно, отразить не удалось, нельзя давать все, что знаешь, в книжку – она получится плохая.

«ХОТЕЛ КОМПАКТНУЮ ПОВЕСТЬ ПРО ДЕТСТВО В ЧЕЛНАХ. ПОТОМ ПОНЯЛ, ЧТО НЕБОЛЬШИМ ТЕКСТОМ НЕ ОТДЕЛАЕШЬСЯ, И МЕНЯ ЭТО СТРАШНО ПУГАЛО»

– Шамиль, были ли другие варианты для названия романа?

– Нет, не было. У многих книг названия придумываются сразу и отражают суть. «Город Брежнев» – это четкий хронотоп. В книге описано именно это место, именно это время. Челны ведь назывались Брежневым всего шесть лет – в 1982 по 1988 год.

– А варианты обложки? Сейчас на ней обнимающаяся молодая пара. Насколько это вообще отражает суть?

– Обложку довольно долго придумывали. Два или три месяца был затык. Концепт был придуман, он мне очень нравился. Раскрою секрет, идея была следующая. Наверное, в каждой челнинской семье есть большая чугунная или алюминиевая медаль, здоровая такая неуклюжая блямба на килограмм–полтора от литейного завода, прессово-рамного, кузнечного, отлитая к годовщине, юбилею, конференции. Предполагалась обложка с использованием этой медали, но на стадии реализации она не прошла. Стали придумывать другие варианты. Художник издательства нашел фотографию тех лет замечательного мастера Юрия Абрамочкина, знаменитого фоторепортера, который снимал Гагарина, Хрущева, Брежнева, Boney M. на Красной площади… чего только не снимал. Одну из его работ удалось найти художнику. Когда я увидел этот снимок, сердце нехорошо екнуло, потому что я не так себе представлял Артура. А потом полсекунды прошло, и меня как теплой волной окатило – оно! То самое, та эпоха, те люди, те лица.

– Как долго шла работа над романом?

– Очень долго. Изначально я хотел написать сравнительно компактную повесть про детство в Челнах. Потом меня все время что-то отвлекало, потом я начал понимать, что небольшим текстом не отделаешься, нужно что-то большее, и меня это страшно пугало. Всякий раз, как появлялась возможность, я откладывал работу над текстом. Но совесть брала свое, и я садился писать. Так продолжалось более 10 лет. Пролог был написан в 2004 году. Весь сюжет, вся интрига была придумана уже тогда (а сюжет довольно жесткий, и интриг там несколько, они завешены плотно, на первых порах можно даже запутаться, наверное, но потом все становится понятно). Года три назад я понял, что, если не возьмусь за текст, я не добью его уже никогда. Текст получился довольно большой, в книжке 700 страниц. Это реально толстая книжка. Самое объемное, что было мной написано. При этом пришлось изучать кучу материалов, документов, разговаривать с родственниками, родителями…

– А сейчас вы часто бываете в Набережных Челнах? Приезжали для того, чтобы набрать материал?

– Я за последние 10 лет был в Челнах, к сожалению, всего один раз. Когда была жива моя бабушка. Я понял, что надо ее увидеть. Находился в Казани в командировке, съездил в Челны буквально на два часа. Я увидел, что город, его костяк, остался таким же, каким я его запомнил. Меня это приятно удивило – он каким был просторным, зеленым и чистым, таким и остался. Единственное – торговые центры на всех перекрестках добавились, но это не очень страшно, наверное. Есть известные строки о том, что «никогда не возвращайся в прежние места». Меня, по крайней мере, краткое возвращение в прежние места совершенно не огорчило и не обескуражило. Мне понравилось.

Анна Перебаскина


CHELNY-BIZ.RU ПУБЛИКУЕТ ОТРЫВОК ИЗ РОМАНА «ГОРОД БРЕЖНЕВ»


Выход через переднюю дверь

Виталий принес сверку вечером, а заодно сообщил, что машина ждет, «а я, если позволите, еще здесь останусь, документацию почитаю». Вазых посмотрел на него с недоумением и лишь тут сообразил, что сегодня Юра вышел с больничного и с утра поехал в автохозяйство забирать отремонтированную «пятерку». Так что теперь Вазых снова при штатном водителе, а Виталий — сугубо его помощник. Пеший, между прочим.

— Давай подвезу тебя, — предложил Вазых. — Мне все равно на стройку еще в сорок восьмой.

Вазых был комиссаром строительства детского садика. Комиссарство на КамАЗе существовало с самого начала: почти на каждого руководителя подразделения вешали ответственность за сдачу конкретного объекта, сперва на заводе, потом и в городе. И в рамках этой ответственности комиссар кувыркался как мог — спрашивали с него. Никого не волновало, что стройка проходит по чужому титулу и что комиссар не имеет права распоряжаться строителями, поэтому в отчаянных случаях срывает на стройку своих подчиненных, а материалы достает из собственных резервов. Фундамент садика в сорок восьмом, например, заливали энергетики и футеровщики ЧЛЗ бетоном, который Вазых выменял на два компрессора у директора по обеспечению кузнечного завода.

Виталий подвозиться отказался, сказал, что с часок посидит еще.

— А потом как?

— Ну, трамвай до десяти ходит, и мне почти до дома.

— А ты где живешь?

— В первом, в общаге кузницы, — помедлив, сказал Виталий.

— Н-ну, в принципе, хорошее место, и остановка рядом. Ладно. Самочувствие-то как, не полегче после баньки?

Виталий по-боксерски пошмыгал носом и вежливо сообщил, что вроде полегче.

— Вот видишь. Все равно долго не сиди, сон — лучшее лекарство. На ночь можешь сто грамм принять, но не больше. Давай, в общем, до завтра. Дверь запри и ключ в дежурку на щит не забудь, лады?

Он пожал Виталию руку, пошел к двери, спохватился, остановился, повернулся и все-таки сказал:

— Виталий, ты молодец. Продолжай в том же духе — и вот прямо очень хорошо все будет.

Виталий посмотрел недоумевающе, подумал и осторожно кивнул.

Юра выглядел вполне здоровым и, кажется, даже прибавил в щеках. Левую руку он держал на руле осторожно, но действовал ею вполне уверенно.

— В сорок восьмой, на стройку, — скомандовал Вазых и прикинул, успеет ли вздремнуть по дороге. Решил, что вряд ли — ехать минут двадцать максимум. Да и боязно еще спать. К тому же в голове и груди бродила неловкость, будто он что-то упустил или недодумал, что-то малозаметное, но важное.

Машина рывком тронулась, и Вазых обнаружил, что они подвисли, чуть не доезжая до перекрестка Ленинского проспекта и Вахитова. Видимо, после дождя опять случилась гигантская лужа, объезжавшие ее машины не укладывались в свой цикл светофора, так что на каждую смену сигнала приходился заторчик секунд на двадцать.

Вазых сказал:

— Жаль, не смогли нормально достроить — знаешь, да, была концепция в Новом городе не оставить ни одной одноуровневой развязки на проспектах? Чтобы только эстакады и мосты.

— Да и так нормально, не то, что в Казани, — сказал Юра, охнул и дал по тормозам, бережно отыгрывая рулем.

Ремень ударил Вазыха по правой стороне груди — прямо по зажившему было синяку. Опять лужа масла, что ли, раздраженно хотел спросить он, но слова и мысли испарились: их выжгли насухо стоп-сигналы «москвича-маргарина», который только что мирно разбрызгивал серые фестончики далеко впереди, а теперь застыл сразу за лобовым стеклом.

Вазых вытянул шею, всматриваясь. Через дорогу бежал парень, скорее, даже пацан лет пятнадцати. Он выскочил из-под опоры недостроенной эстакады, стоявшей на краю пустыря, который так и не дождался прокладки дублера Ленинского проспекта. Парень торопливо пробрызгал проспект под сигналы и визг тормозов, ловко обогнал замигавший уже левым поворотником «Икарус» и скользнул в закрывающуюся дверь.

Следом от того же пустыря, не обращая внимания на тронувшиеся было машины, пробежали несколько парней. Вазых сперва решил, что это приблудные стройбатовцы — они были одинаково одеты в телогрейки защитного цвета и просторные темные штаны, кажется, из бабкиного драпа. Потом разглядел сине-белые «петушки» и понял, что у солдатиков на шапках не может быть написано «Ski», как, впрочем, и любого другого нерусского слова.

Парни обогнули автобус и заколотили по закрытой двери, что-то громко и вроде бы незлобно вопя. Автобус, насколько понял Вазых, был полупустым — первая смена давно кончилась. Сквозь стекла Вазых не разглядел беглеца, но несколько пассажиров явно принялись бранить парней через залитые дождем стекла и двери.

Телогрейки деловито рассыпались вдоль борта и принялись враскачку толкать автобус. Он не сразу, но закачался, с каждым разом все сильнее, включил аварийку, загудел и заскрежетал коробкой передач — но почему-то не отъехал: похоже, путь загораживала машина или один из шутников.

— Так, — сказал Вазых, распахивая дверь и высовываясь из машины. — Э, молодежь, прекратить хулиганство! Сейчас милицию вызову.

Парни заржали и качнули автобус с особой силой, так что он, кажется, всерьез задумался об оверкиле. Парень, стоявший ближе к корме, обернулся к Вазыху и четко послал его на три советских.

— Вазых Насихович, поехали, может? — тревожно предложил Юра.

— Монтировку дай, — сказал Вазых, вдруг обозлившись.

— Нет у меня, — жалобно ответил Юра. — Они же мелкие еще, сидеть за них не хватало.

Он вдруг отчаянно ударил по клаксону. Вазых вздрогнул, сигнал подхватили стоявшие сзади машины — их скопилось уже штук пять. Вазых мельком оглянулся, обошел «маргарин», который не гудел, — рыхлый блондин, сидевший за рулем, смотрел прямо перед собой, но мимо всех и всего, — и пошел учить наглого пацана жизни.

Пацан бросил что-то через плечо и развернулся к Вазыху, нагло ухмыляясь. Остальные, отряхивая руки, подтянулись. Не такие уж они и мелкие, подумал Вазых, чуть не споткнувшись, но решил, что не убьют ведь, и, не замедляя шага, крикнул:

— За такое безобразие и в колонию можно! Вы кто такие вообще?

— Какой комплекс! — выкрикнул один из пацанов, остальные хохотнули и растянулись в цепочку, недобро рассматривая Вазыха.

Сердце заколотилось, Вазых лихорадочно соображал, что делать, если впрямь дойдет до драки. В последний раз он дрался, когда студентом приехал домой на каникулы и сбежал на танцы в соседнюю деревню. Неделю ходил полусогнутым, до сих пор ребра перед дождем болели.

Пришибу засранцев, подумал он нерешительно, и тут передняя дверь «Икаруса» зашипела, и оттуда, спотыкаясь, выскочил сперва лысый мужик с крупным газовым ключом, явно водитель, потом еще пара мужиков с голыми, но тяжелыми даже на вид руками. Пацаны переглянулись и, не слишком торопясь, зашагали обратно к пустырю. Время от времени они оборачивались на автобус и Вазыха, вроде как чтобы запомнить, и зыркали под ноги. Камни ищут, понял Вазых. Водитель, видимо, тоже понял. Он ускорился, визгливо матерясь. Пара пацанов, шедших в арьергарде, развернулась и стала ждать. Водитель затормозил в пяти метрах и еще громче довел угрожающую мысль до точки. Пацаны развернулись и так же вразвалочку отправились догонять своих, один из них перед этим сплюнул под ноги и что-то сказал водителю.

— Вазых Насихович, поехали, а? — умоляюще попросил Юра, который, оказывается, успел настичь Вазыха, обогнув «маргарин».

Вазых в последний раз посмотрел в ватные спины, кивнул мужикам, которые кивнули в ответ и вновь отправились к автобусу, пропустив выскочившего из салона паренька, — очевидно, того, за которым гнались телогрейки. Вазых проводил его взглядом — паренек был тоже в телогрейке и в остроконечной вязаной шапке с козырьком, — выругался и сел в машину.

Юра рванул с места и удивительно ловко, явно не щадя руки, объехал автобус и пару робко тронувшихся машин.

— Ты видел, а? — яростно поинтересовался Вазых. — Что творится вообще?

Юра кивнул и сказал по-татарски:

— Милиция мышей не ловит потому что. Вот шпана и распустилась.

Вазых подумал и хотел даже поспорить насчет милиции, семьи и школы, но настал черед детского сада, потому что они приехали. И стало Вазыху совершенно не до шпаны — на сорок минут, за которые он едва не сорвал голос.

Процесс увлек. Только входя в подъезд, Вазых постарался вытрясти из головы садик, цемент и некондиционные панели. Чего их домой тащить.

Дома было хорошо — именно что без них. Тихо и покойно. Мягкая Лора расцеловала и уволокла плащ сушиться в ванную. Пахло жареной курицей — пригодился казанский трофей все-таки, — на кухне бормотал радиоприемник, из зала бормотал телевизор — судя по репликам, шел фильм про хищения и социалистическую нравственность, про отважных обэхаэсовцев. Жаль, что не футбол — но футбол как раз позавчера был, если это можно так назвать, олимпийская сборная с болгарами в ноль сыграла, позорище. Ладно хоть в группе первые все равно.

Турика, похоже, и обэхаэс вполне устраивал: он выглянул из зала, махнул и тут же скрылся. Синяки почти зажили, и вообще выглядел сын аккуратней обычного.

Вазых последовал за ним, чтобы рявкнуть «А чего это мы не спим», но, к счастью спохватился. Смотреть фильм после программы «Время» они разрешили Артуру еще в прошлом году. Ну и одно дело трубить ранний отбой младшекласснику, совсем другое — парню с тебя ростом. Что-то в этом рассуждении Вазыха скребануло, он задумался, но отвлекся на недовольную реплику Турика:

— Московское зеркало. Пап, не видно же.

Вазых, оказывается, торчал перед телевизором, задумчиво пялясь на сына. Он поспешно отодвинулся и сообщил:

— Я там бананы привез, они зеленые пока, как пожелтеют, будет тебе праздник.

— Класс, — сказал Артур, не отрываясь от телика.

Вазых немного обиделся, подумал и понял, что обижаться, в общем-то, не на что. Но завершать беседу подобным образом не хотелось, так что он добавил:

— В бане сегодня были, с Виталием Антоновичем твоим.

— Анатольевичем, — поправил Турик. — Рад за вас.

— Сам-то как-нибудь не хочешь? Завтра вечером, например? Хоть вдвоем, хоть с Виталием… Анатольевичем?

— Это как на рыбалку, что ли? — поинтересовался сын, не отрываясь от экрана.

Вазых поморгал и пошел прочь. У камышовой занавески остановился, пошуршал прутиками и сказал, кажется, не сумев скрыть горечи:

— Если хочешь знать, два куста нормально прижились, и третий выживет, осыпался только чуть-чуть.

— Рад… — начал Артур, взглянул на отца, забавно шлепнул губами, и сказал, явно с трудом придумывая на ходу: — А, пап, кстати… Это самое. У тебя случайно старых подтяжек нету?

Вазых пару секунду поборолся с мрачным желанием подуться дальше, победил, неловко усмехнулся и сказал:

— У меня и молодых нет. А что, сына, растолстел, ремень уже не застегивается?

— Да не, надо там, — неопределенно сказал Турик.

— Ужинать-то будешь, толстый?

— Не хочу, спасибо.

— Ну просто давай вместе посидим, — сказал Вазых.

— Ну кино же, — жалобно напомнил сын, показывая на экран.

Можно было бы выступить на тему «кино важнее семьи», но Вазых просто кивнул и пошел на кухню.

— Пап! — сказал сын вслед.

Вазых оглянулся.

— Пап, а в баню можно, в принципе. Только попозже, наверное. Ребра болят, греть нельзя еще, наверное.

— А, точно, — Вазых вдруг сообразил, что так толком и не знает ничего об обстоятельствах и серьезности повреждений сына. — А ребра где болят?

Он подошел к дивану. Артур поспешно сказал:

— Да не-не, нормально уже все. Просто греть, наверное…

— Ты у врача был вообще?

— Ну пап. Ну был, конечно. У мамы не побудешь у всех врачей-то, пожалуй.

— Вадик! — донеслось с кухни. — Ты где застрял, стынет же все!

— Ну да, — согласился Вазых. — Не забалуешь.

Он сел перед тарелкой с лапшой, втянул аромат, выдохнул громкое «А-а», чтобы Лоре было приятно, схлебнул первую ложку и сказал «А-а!», чтобы было еще приятней, и принялся шуровать с плеча. Проголодался, оказывается. Лапша была сильно толще, чем надо, но говорить этого Лоре, понятно, не следовало.

— Надо на кухню телевизор купить, есть же маленькие, «Юность», что ли, — пробормотал он между хлюпаниями и вздохами. — Цветные даже бывают. Чтобы всем семейством на кухне…

— Ну и будем всем семейством еще и на кухне в телевизор пялиться, — резонно заметила Лора. — Мясо-то бери, вот. И потом, что мы, миллионеры? Второй телевизор, на кухню. На какие, извините?

— Да они не очень дорогие. И потом, план выполним — премия будет, а если еще по «Мустангу» получится…

— Ешь-ешь, не болтай. Если, если. Будет премия — будем думать. Сперва в зал цветной надо.

— Мудрая ты у меня женщина, — сказал Вазых искренне, вытер губы полотенцем и чмокнул жену в щечку. — И красивая. И педагогичная.

Лора хмыкнула, отмахиваясь. Она, впрочем, и впрямь была удивительно хороша сегодня.

— Земляка твоего в баньку сводил. Хороший парень.

Лора покивала. Она была из Брянской области, Виталий — из Орловской, но ни эта тема, ни любая другая, связанная с помощником Вазыха, явного интереса у супруги не вызывала. Вазых даже решил, что она Виталия почему-то побаивается. А может, просто побаивается своих чувств к красивому юнцу. В любом случае, Лора упорно не желала поддерживать какие бы то ни было разговоры о Виталии. Турик, кажется, на это обижался, Вазых недоумевал, но копаться не собирался — коли повода для ревности нет, полно тем и забот поважнее.

— Турик прям не хамит даже, — вполголоса сообщил он. — В смысле, даже если брякнет чего — задний ход сразу. Старается.

— А чего он опять брякнул?

— Да ничего, нормально все. И выглядит так солидно, прямо молодой человек, а не пацан с улицы.

— Ой, да ну, наголо почти. Изуродовал себя.

Тут только Вазых сообразил, что Артур и впрямь не зализал волосы, как бывало, а очень коротко, почти под ноль, постригся.

— Да нормально, чего ты. Не по погоде, конечно, зато педикулеза не будет.

— А мне длинные больше нравятся. Артурику идут. Он как маленький был, кудрявенький, волосики шелковистые…

Вазых обнаружил, что у супруги заблестели глаза, а рот скривился, подумал «Ну здрасьте», и торопливо возразил:

— Ну какой он маленький, меня догнал уже, и в плечах даже…

Лора, похоже, не слушала. Она вдруг навалилась грудью на стол и еле слышным шепотом спросила:

— Вадик. А ты второго хочешь?

Вазых растерялся.

— Ну ты ж сама не хотела… Я-то, наверное... Не сейчас. Лор, сейчас вообще никак. Давай с текущим периодом разберемся, от него все зависит — утвердят, нет, премия там, и так далее. А потом…

— А если потом не будет? Не получится если? — спросила Лора, промокая ресницы пальчиками.

— Ну… Значит, так надо было. Судьба, чтобы не получилось.

— Судьба, чтобы не получилось, — повторила Лора и встала.

— Ты чего? — спросил Вазых настороженно.

Жена, кажется, не успокоилась.

— Ничего. Чай поставлю.

На чай из зала выполз Артур, но всем было пора спать, поэтому засиживаться не стали. Лора поменяла простыни, постель была свежей и гладкой, Вазых сразу скользнул сквозь подушку глубоко в полусон-полупадение вдоль десятой печи, огнеупоров, чая с душицей и качающегося автобуса, и вдруг выскочил из сна, как притопленный было резиновый мячик.

Он четко вспомнил, что парни у автобуса были ниже ростом, чем Артур. Возможно, постарше, но заметно мельче. Но до дерзкого хулиганства вполне доросли.

А Артур их перерос. Но перерос ли все остальное?

— Лор, не знаешь, зачем ему подтяжки? — спросил Вазых, но жена, кажется, уже спала.

Вазых вздохнул, погладил ее по округлой спине и тоже уснул. Завтра предстоял тяжелый день.

Как будто остальные — что предстоящие, что прошедшие — могли быть легкими.

Не теряйте связь с новостями.
Telegram
Комментарии
01.03.2017, 16:10

ИМХО

Сказали "А", надо было сказать и "Б" - в каком магазине можно купить? Даже уже с этим отрывком вернулся в то интересное прошлое. Хочется окунуться в него глубже.
01.03.2017, 17:07

В первом предложении написано, что до Челнов книга еще не добралась.
01.03.2017, 17:09

700 страниц о Челнах..вы точно хотите в них окунуться? самый простой способ - в интернет-магазине заказать и все. раз в Челнах пока нет. хотя странно, завезли бы в тот самый Брежнев уж сначала.
02.03.2017, 08:45

жду когда появится книга о 90-ых в Челнах. надеюсь, что кто-то из журналистов того времени сделает это. было бы интересно. и по-настоящему
02.03.2017, 09:57

КАМАЗ и санкции это навсегда.
02.03.2017, 11:20

"И как раз накануне этих событий появился огромный новый город, со своей инфраструктурой, своей идеологией. Город был с нуля почти на 90% построен, начиная с 1974 года и до середины 80-х, когда он пришел к нынешним масштабам. С нескольких десятков тысяч жителей он вырос до полумиллионника". История Челнов претендует на отдельный роман. Очень хорошо, что она не остается не замеченной. Спасибо Шамилю. Но кто решится в целом написать о судьбе города? Со всеми ее трагедиями (пожарами на камазе, расцветом ОПГ, похищениями...) ? Не у каждого города есть такой "чемодан"... Спасибо еще раз автору, что дал повод поразмышлять...
02.03.2017, 11:22

Владимир

Насчет санкций. Была в Америке изготовлена автоматизированная линия общей сборки двигателей для второй очереди. Её задержали в порту и вернули на фирму. Стоимость линии фирме возместили, нам деньги вернули. По запчастям тоже было масса проблем, но из сложного положения, как правило, выходили и конвейер не останавливали.